+7 (916) 360 12 12
WhatsApp/Viber/Telegram/Skype
info@krasnoe-slovo.com
МЕНЮ

ЭКСПЕРТНЫЕ СТАТЬИ

Дело Ильи Фарбера с точки зрения судебного PR

16.04.2017
Автор: Вадим Горжанкин

PR-сопровождение судебного процесса – мощное средство защиты интересов тех, в отношении кого творится произвол и беззаконие. Хрестоматийным примером успешного применения судебного пиара стало знаменитое дело Ильи Фарбера, детально описанное в интернете.

Дело было летом 2012 года. Сельский учитель рисования Илья Фарбер, ставший директором дома культуры, занялся ремонтом здания по просьбе администрации сельсовета. Выделенные государственные деньги поступали с перебоями, и чтобы работа не стояла, Фарбер из своих личных средств периодически кредитовал строителей, рассчитывая после окончания работ получить свои средства назад.

Но когда стало ясно, что строители обязательства не выполняют, Фарбер потребовал вернуть ему деньги. По версии обвинения подрядчик вернул Фарберу 300 тысяч, после чего он потребовал ещё 132 тысячи за подписание акта выполненных работ. И, якобы, только после того, как получил эту сумму, акт подписал. Об этом заявил глава компании-субподрядчика, обвинив Фарбера в вымогательстве взятки.

Дело было знаковым, в стране начиналась борьба с коррупцией, сельский учитель не состоял ни в каких властных группировках, имел странную фамилию, – в общем, были все основания пройтись по нему со всей строгостью закона. Власти проявили принципиальность, суды услышали мнение руководства и также квалифицировали дело Фарбера как коррупцию.

Скандал начался сразу после того, как Фарбер, изложив свою версию происходящего, наткнулся на предложение судьи в адрес присяжных «не обращать внимания на слова обвиняемого» и фразу обвинителя: «Может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?» После этого дело Фарбера стало аналогом дела Бейлиса. Пресса стала говорить, что у дела явный антисемитский привкус.

После того, как СМИ обнародовали детали происходящего, волна резонанса перешла границы России и распространилась по миру. В Израиле взяли ход процесса под контроль. Отец обвиняемого, приезжая к родственникам в Израиль, давал интервью местной прессе. Чем дольше тянулось разбирательство, тем большую известность оно получало.

Скандал при помощи СМИ привёл к тому, что местное руководство оказалось в сложном положении. Попытка красиво отчитаться о борьбе с коррупцией провалилась, и вместо этого возникла административная катастрофа. Суды, поняв, что перегнули палку, несколько раз пересматривали вынесенные решения. Фарберу дали сначала 8 лет, потом 7, а кончилось всё приговором на 3 года лишения свободы.

Стало ясно, что первое судебное разбирательство, решение которого было взято за основу, велось с многочисленными процессуальными нарушениями. О них никогда бы не узнали, если бы не работа журналистов. Верховный суд дважды возвращал дело на доследование.  Выяснилось, что суду так и не был предъявлен тот самый акт выполненных работ, за подписание которого, по словам обвинения, Фарбер якобы требовал взятку. На этом эпизоде строилось всё обвинение, и именно он доказан не был.

Сам факт, что был применён такой широкий диапазон сроков заключения (начали с восьми лет, а остановились на трёх) говорит о том, что статьи многократно переквалифицировались произвольно, в зависимости от создавшейся конъюнктуры вокруг дела. Подобная тактика называется «Охота на охотника», когда настигнутая жертва вдруг сама превращается в охотника, а охотник – в добычу.

Однако охотником тут оказался не Фарбер, всё-таки получивший свои три года и вышедший на свободу через два с половиной по УДО. Охотником оказались СМИ, буквально заставившие судей пересмотреть первоначальное ангажированное решение. Дошло до того, что даже Владимир Путин высказал своё возмущение творящимся произволом в отношении Фарбера, а, как известно, Путин никогда не комментирует решения судов. 

В деле Фарбера участвовали как известные электронные СМИ, так и крупнейшие информационные агентства России. Способность судебной системы быть символом справедливости в государстве была подвергнута серьёзному разбирательству в СМИ. Выйдя на свободу, Фарбер объявил о намерении обжаловать судебный штраф в 3 миллиона рублей. Поняв, что защитить может только публичность, Фарбер заявил о начале своей правозащитной деятельности. «Сегодня на воле стало больше на одного человека, кто будет заботиться об осужденных" – заявил он журналистам, встречавшем его после выхода на свободу. 

Так мир потерял ещё одного учителя рисования и приобрёл ещё одного правозащитника.  И далеко не факт, что общество от этого выиграло. Материалы из зала суда вскрыли множество социальных язв. Таких, как катастрофическое положение деревенских школ, связанное с прекращением их финансирования в рамках так называемой оптимизации. Когда Фарбер работал в деревенской школе, там училось 30 детей. За 2,5 года, что он провёл в заключении, школу закрыли и детей по 5-10 человек расформировали по соседним деревням.

Кейс Фарбера высветил то, как судебный пиар способен лечить социальные язвы общества, такие как перекосы в судебной системе и государственном управлении.  Если бы не усилия СМИ, Фарбер получил бы свои 8 лет, и никто никогда не узнал бы о том, как это было сделано и почему вообще стало возможным. А это значит, что никто из нас был бы не защищён от повторения подобного по отношению к себе. Судебная система сама себя защищает. Толкующие законы судьи имеют такую власть, которой невозможно противостоять. Под силу это только четвёртой власти – СМИ. Только обращение к общественному мнению способно дать шанс на спасение там, где такого шанса нет.

Судебный пиар – это разновидность связей с общественностью, понимаемых в широком смысле слова. Пиар – это самостоятельная форма общественной практики, где инициатор общественных связей всегда остаётся в более сильной позиции, так как обладает инициативой. Пиар потому управляет общественным интересом, что он всё время служит делу согласования позиций инициатора связей с общественностью. Пиар – это процесс длительных усилий по налаживанию взаимопонимания. Судебный пиар подталкивает замкнутую на самоё себя судебную систему к учёту мнения общественности. Писаные законы вырастают из законов неписанных, основанных на базовых ценностях общества, игнорирование которых делает любого, кто это допускает, изгоем. Самые легитимные решения теряют легитимность, если противоречат общественным взглядам на справедливость.

PR как процесс служит разоблачению лжи, и судебный пиар в этом отношении особенно внимателен. Илья Фарбер в поединке с обвинением был абсолютно слаб. Спасти его могли только журналисты. И они спасли его, сделав по сути невозможное. СМИ смогли поднять градус общественного интереса к делу Фарбера на уровень политической проблемы. Использовалось всё – и неудачные фразы судьи и обвинителя, и высвечивание фактов нарушения доказательной базы, и привлечение внимания зарубежной общественности. В случае Фарбера работа СМИ стала единственной причиной пересмотра обвинения в сторону смягчения. Судьба обвиняемого могла быть сломана бесповоротно, и только то, что называется судебным пиаром, не дало этому случиться. Когда не работают законы, пиар остаётся единственным средством спасения чести, достоинства, а порой и самой жизни человека.

ЭКСПЕРТНЫЕ СТАТЬИ
Как законы влияют на освещение в СМИ судебных процессов09.11.2020
Как с помощью судебного PR капитализировать поражение в суде – выйти из тяжбы победителем04.11.2020
Как создать резонанс в рамках PR-сопровождения суда01.11.2020
Корпоративное коллекторство – PR на службе взыскания долгов 20.10.2020
Антикризисный PR – привилегия профессионалов14.10.2020
Флешмобы, перформансы, хеппининги: PR-провокация или творчество? 05.10.2020
Как делается черный PR 03.10.2020
Чёрный PR: так ли страшен, как его малюют?01.10.2020
Информационный PR-спецназ для защиты бизнеса06.08.2020
Больше статей

Коммуникационная группа
Красное слово

КОРПОРАТИВНЫЙ INSTAGRAM


ПУБЛИКАЦИИ В СМИ

КОНТАКТЫ

Москва, Калашный переулок, д. 3

+7 (916) 360 12 12
WhatsApp/Viber/Telegram/Skype

info@krasnoe-slovo.com